– Она зовет и Мартина тоже?! Девочка сказала…

– Девочка соврала или ошиблась, – спокойно отозвалась Ивга. – А может быть… Видите ли, Мать-Ведьма очень чадолюбива. В этом смысле она гораздо лучше меня. Она любит всех своих детей, и любит одинаково.

Она приподняла уголки губ, погрузившись в себя. Эгле молчала несколько минут, не решаясь ее отвлекать.

– Мне страшно представить, – проговорила Ивга с усилием, – что все эти смерти – на самом деле из-за меня… из-за нее.

– Если бы из-за нее, – сказала Эгле, – инквизиторов убивали бы тридцать лет подряд. Вы сказали – «что-то случилось».

– Да, – пробормотала Ивга. – Начались мои сны…

Она запнулась. Сдвинула брови. Внимательно посмотрела на Эгле.

– Когда?! – Эгле похолодела.

– В ту ночь… Видите ли. Клавдий всегда знал, что происходит у Мартина в Однице, и рассказывал мне, если я просила. А тогда он не хотел рассказывать… поначалу. Я потом поняла почему. Это был день, когда «Новая Инквизиция» замучила свою первую жертву.

* * *

С Дарием, заместителем, Мартин говорил в машине по дороге в аэропорт. Было множество дел, которые следовало упорядочить, а боль в пробитой ладони туманила рассудок и мешала думать.

Инструктаж оперативного состава. Усиленное патрулирование. Меры безопасности. Полномочия, которые он оставлял заместителю. И еще: кто-то должен отправиться в офис Мартина и принять его ведьм на контроль. Ничего не забыл?

Перед взлетом он позвонил комиссару Ларри:

– Спасибо, это было хорошее время. Мы здорово вместе поработали.

Ларри ничего не понял:

– В смысле? Ты где?!

Мартин оборвал связь. Ларри узнает – позже.

Самолет поднялся над Одницей. В море тлели огоньки круизных судов, город сверкал, как гирлянда. По краям темнели горы с сосновыми лесами. Белой полоской прибоя тянулся пляж; Мартин залюбовался – несмотря на боль. Несмотря на тревогу и горечь; мысль о том, что он в последний раз видит Одницу, уже не казалась такой дикой. Он ненавидел этот город – и здесь он был счастлив, как никогда.

Он бы хотел увидеть Эгле хотя бы еще один раз. Хотя бы раз.

* * *

– Эгле, простите, я не… То есть я знала, что вторая жертва «Новой Инквизиции» выжила… Но Клавдий не сказал, что это были вы!

– Не сама по себе «выжила», – Эгле облизнула сухие губы, – меня спасли. Мартин спас мне жизнь, и, если хотите, он спас мою личность. Рассудок в том числе.

– Теперь я лучше понимаю, – проговорила Ивга. – Теперь я… да, конечно.

Горел огонь в камине, покрывались сизым пеплом поленья. Эгле хрипло дышала, сдерживая кашель.

– Я понимаю, – повторила Ивга другим голосом. – Человечество и ведьмы век за веком ведут войну, она то разгорается, то утихает. Мы с вами видели самое длинное в истории затишье. Все эти годы по отношению к ведьмам люди были… если не добры, то не особенно кровожадны. Но страх и ненависть к ведьминому роду никуда не девались, они накапливались… и вылились в «Новую Инквизицию». Не просто убийство – отвратительный ритуал… идея, ставшая ценностью для многих. Абсолютное насилие, вот что люди противопоставили страху перед ведьмами. И тогда ведьмы вспомнили о Великой Матери… и это только начало…

– Не пугайте меня, – сказала Эгле.

– Поздно пугаться. – Ивга улыбнулась, будто опомнившись. – Я хочу вам рассказать то, чего никто не знает. Кроме Клавдия, но он в это не верит… Мне надо кому-то передать… поделиться.

* * *

Клавдий получал сообщения от референта: Мартин вылетел из Одницы. Мартин приземлился в Вижне. Мартин едет из аэропорта во Дворец. За все это время, несколько длинных часов, Мартин ни разу не позвонил Клавдию, ни по служебной линии, ни по личному телефону. В его молчании было нечто зловещее.

Больше всего сейчас Клавдий хотел сорваться с места и ехать к Ивге. Но он должен был говорить с сыном не дома и не в присутствии матери. И, к счастью, полно было неотложных дел, которые удерживали его во Дворце: от Руфуса из Ридны упал, будто камень на голову, рапорт о немедленной отставке, это выглядело как паническое бегство. Ридна оказалась обезглавленной в самый неподходящий момент.

Глубокой ночью Мартин переступил, наконец, порог кабинета Великого Инквизитора, и Клавдий встал, будто его подбросили:

– Что с тобой?!

– Поцарапался. – Неловко действуя одной рукой, Мартин снял крышку с пластикового тубуса для чертежей, вынул серебряный кинжал и положил на стол перед Клавдием.

Да, Эгле Север изобразила эту вещь достоверно и точно.

Клавдий нажал кнопку селектора:

– Врача пришлите, пожалуйста.

Мартин поморщился. Его светлые волосы потемнели, слипшись от пота, и рыжий оттенок, унаследованный от Ивги, стал заметнее.

– Я так понимаю, – сказал Клавдий, – у тебя вопросы ко мне?

– Где Эгле Север?

– В надежном месте.

– Она…

– Она в порядке.

Мартин вдохнул и выдохнул. Сжал зубы:

– А мама?

– С мамой ты превысил полномочия, – спокойно отозвался Клавдий.

– Ты ошибаешься, – тяжело сказал Мартин, – когда доверяешь ведьмам.

– Я доверяю не «ведьмам». Я доверяю некоторым людям.

Вошел дежурный врач из клиники при Дворце. Мартин сел в кресло, врач снял окровавленный бинт с его ладони; Клавдию стало физически больно: рука его сына была пробита насквозь, и рана выглядела скверно.

– Я теперь не смогу играть на фортепьяно? – спросил Мартин с улыбкой.

– Неизвестно. – Врач сглотнул, глядя на рану. – Не исключено, что… если восстановить сухожилия… сможете.

– Тем более странно, что раньше никогда не играл. – Мартин подмигнул, вполне безумно.

– Могу предложить сильное обезболивающее, – после неловкой паузы пробормотал врач.

– Я маркированный инквизитор. – Мартин стер улыбку с лица. – Ни снотворных, ни анальгетиков. Пожалуйста, давайте закончим. Заклейте чем-нибудь, время идет.

Клавдий разглядывал серебряный клинок. Лезвие казалось неестественно чистым – с единственным оружейным клеймом.

– Я бы рекомендовал с этим в госпиталь, – сказал врач, закончив перевязку.

– Спасибо, – сказал Клавдий.

Врач вышел.

– Не волнуйся, – сказал Мартин. – Я прекрасно себя чувствую.

– Вижу. – Клавдий сжал зубы.

– Ерунда, – Мартин снова улыбнулся. – Та ведьма поплатилась сполна, не беспокойся.

Клавдий не узнавал сына. Чужой и страшный человек явился к нему в кабинет. Полный боли. И непредсказуемый.